— Не думал я увидеть тебя в живых. Ну что, научился ли ты страху?

— Какое там! — ответил парень. — Все напрасно! Хоть бы кто-нибудь надоумил меня.

На вторую ночь пошел он спать в древний замок, сел у огня и затянул свою старую песенку: «Хоть бы страх меня пробрал!»

Около полуночи поднялись шум и гам, сперва потише, а потом все громче и громче; затем опять все смолкло на минуту, и наконец из трубы к ногам парня вывалилось с громким криком полчеловека.

— Эй! — закричал юноша. — Надо бы еще половинку! Этой маловато будет.

Тут снова гомон поднялся, послышались топот и вой — и другая половина выпала.

— Погоди, — сказал парень, — вот я для тебя огонь маленько раздую!

Сделав это и оглянувшись, он увидел, что обе половины успели срастись, а на его месте уже сидит страшный-престрашный человек.

— Это, брат, непорядок! — сказал парень. — Скамейка-то моя!

Страшный человек хотел его оттолкнуть, но парень не поддался, сильно двинул его, столкнул со скамьи и сел опять на свое место.

Тогда сверху нападали один за другим еще несколько людей. Они достали девять мертвых ног и две мертвые головы, расставили эти ноги и стали играть, как в кегли. Парню тоже захотелось поиграть.

— Эй, вы, послушайте! — попросил он их. — Можно ли мне присоединиться к вам?

— Можно, коли деньги у тебя есть.

— Денег-то хватает, да шары ваши не больно круглы.

Взял он мертвые головы, положил их на токарный станок и обточил их.

— Вот так, — сказал он, — теперь они лучше кататься будут. Валяйте! Теперь пойдет потеха!

Поиграл парень с незваными гостями, но как только пробило полночь, все исчезло. Он улегся и спокойно заснул.

Наутро пришел король осведомиться:

— Ну, что с тобой творилось на этот раз?

— Проиграл в кегли, два талера проиграл!

— Да разве тебе не было страшно?!

— Ну вот еще! — ответил парень. — Позабавился — и только. Хоть бы мне узнать, что такое страх!

На третью ночь сел он опять на свою скамью и сказал с досадой:

— Ах, если бы только пробрал меня страх!

Немного погодя явились шестеро рослых ребят с гробом в руках.

— Эге-ге, — сказал парень, — да это, наверное, братец мой двоюродный, умерший два года назад! — Он поманил пальцем и крикнул: — Ну, поди, поди сюда, братец!

Гроб был поставлен на пол, парень подошел и снял крышку: в гробу лежал мертвец.

Дотронулся парень до его лица: оно было холодное как лед.

— Погоди, — сказал он, — я тебя маленько согрею!

Подошел парень к огню, погрел руку и приложил ее к лицу мертвеца, но тот остался холоден по-прежнему.

Тогда он вынул его из гроба, сел к огню, положил покойника себе на колени и стал тереть ему руки, чтобы восстановить кровообращение.

Когда и это не помогло, пришло ему в голову, что можно согреться, если вдвоем лечь в постель, вот и перенес он мертвеца на свою кровать, накрыл его и лег рядом с ним.

Немного спустя покойник согрелся и зашевелился.

— Вот видишь, братец, — сказал парень, — я и отогрел тебя.

Но мертвец вдруг поднялся и завопил:

— А! Теперь я задушу тебя!

— Что? Задушишь?! Так вот какова твоя благодарность?! Полезай же опять в свой гроб!

И парень поднял мертвеца, бросил его в гроб и закрыл крышкой; тотчас вошли те же шестеро носильщиков и унесли гроб.

— Не пробирает меня страх, да и все тут! — сказал парень. — Здесь я страху вовеки не научусь!

Тут вошел человек еще громаднее всех прочих и на вид совершенное страшилище: это был старик с длинной белой бородой.

— Ах ты, тварь этакая! — закричал он. — Теперь-то ты скоро узнаешь, что такое страх: готовься к смерти!

— Ну, не очень спеши! — ответил парень. — Коли мне умирать доведется, так без меня дело не обойдется.

— Тебя-то уж я прихвачу с собою! — сказало чудовище.

— Потише, потише! Очень уж ты разошелся! Я ведь тоже не слабее тебя, а то еще и посильнее буду!

— Это мы еще посмотрим! — сказал старик. — Если ты окажешься сильнее меня, так я тебя отпущу. Пойдем-ка, попытаем силу!

И повел он парня темными переходами в кузницу, взял топор и вбил одним ударом наковальню в землю.

— Эка невидаль! Я могу и получше этого сделать! — сказал парень и подошел к другой наковальне.

Старик стал подле него, любопытствуя посмотреть, и белая борода его свесилась над наковальней. Тогда парень схватил топор, расколол одним ударом наковальню и защемил в нее бороду старика.

— Ну, теперь ты, брат, попался! — сказал он. — Теперь тебе помирать придется!

Взял парень железный прут и стал им потчевать старика, пока тот не заверещал и не взмолился о пощаде, обещая отдать ему за это превеликие богатства.

Парень освободил старика, и тот повел его обратно в замок, показал ему в одном из погребов три сундука, наполненные золотом, и сказал:

— Одна треть принадлежит бедным, другая — королю, третья — тебе.

В это время пробило полночь, и парень остался один в темноте.

— Как-нибудь да выберусь отсюда, — сказал он, на ощупь отыскал дорогу в свою комнату и заснул там у огня.

Наутро пришел король и спросил:

— Ну, как? Теперь-то научился страху?

— Нет, — ответил парень, — и ведать не ведаю, что такое страх. Побывал тут мой покойный двоюродный брат, да бородач какой-то приходил и показал мне там, внизу, кучу денег, но страху меня никто не научил.

И сказал тогда король:

— Спасибо тебе! Избавил ты замок от нечистой силы. Бери же себе мою дочь в жены!

— Все это очень хорошо, — ответил парень, — а все-таки до сих пор я не знаю, что значит дрожать от страха!

И вот, достали золото из подземелья, отпраздновали свадьбу, но супруг королевны, как ни любил свою супругу и как ни был он всем доволен, все повторял: «Ах, если бы только пробрал меня страх! Кабы страх меня пробрал!»

В конце концов это раздосадовало молодую, а горничная сказала ей:

— Я пособлю горю! Небось, научится и он дрожать от страха.

Она пошла к ручью, протекавшему через сад, и набрала полное ведро пескарей.

Ночью, когда молодой король уснул, супруга сдернула с него одеяло и вылила на него целое ведро холодной воды с пескарями, которые так и запрыгали вокруг него.

Проснулся тут молодой и закричал:

— Ой, страшно мне, страшно мне, женушка милая! Да! Теперь я знаю, что значит дрожать от страха!

Двенадцать братьев

Жили да были король с королевой. Жили они в полном согласии и прижили двенадцать человек детей — и все были мальчуганы. Вот король и говорит королеве:

— Если тринадцатый ребенок, которого ты родишь, будет девочка, то всех мальчишек велю убить, чтобы и богатства у нее было больше, и все наше королевство ей одной принадлежало.

Король велел заготовить двенадцать гробов, которые были наполнены стружками, и в каждый даже было положено небольшое покойницкое изголовьице. По приказу короля эти гробы были поставлены в особую запертую комнату, ключ от которой король отдал королеве и никому не велел о том сказывать.

И вот мать стала целыми днями горевать, так что меньшой сын, который был постоянно при ней (она его по Библии назвала Вениамином), как-то спросил ее:

— Милая матушка, отчего ты такая грустная?

— Милое мое дитятко, — ответила она, — не смею я тебе этого сказать.

Однако сынок не отставал от нее с вопросами до тех пор, пока она не пошла, не отперла комнату и не показала ему двенадцать готовых гробов, наполненных стружками. И сказала мать:

— Дорогой мой Вениамин, эти гробы отец ваш приказал приготовить для тебя и для твоих одиннадцати братьев, потому что он решил: если у меня родится девочка, то всех вас он велит умертвить и в этих гробах похоронить.

Говорила все это мать и плакала, а сын утешал ее и сказал:

— Не плачь, милая матушка, мы уж как-нибудь сами о себе подумаем и сами от него уйдем.